Художник и поэт Владимир Ковенацкий (1938-1986) – одна из ярчайших фигур московского андеграунда 60-70-х годов, представитель его "южинской школы", откуда вышел Юрий Мамлеев, Владимир Буковский, Владимир Пятницкий, Леонид Губанов и другие замечательные деятели подпольной культуры. Мистики и алкаши, бродяги и метафизики, авангардисты и диссиденты – все смешалось в мире, где каждый должен был обретать свою собственную свободу, поверх затхлой власти и зацикленности борьбы с ней. Бытовой сюрреализм – вот лучшее определение жанра, в котором работал, да и жил Владимир Ковенацкий. "А он летит по-над толпой / Под непрерывный визг и вой, / В ответ на возмущенный крик / Ехидно высунув язык" - писал он в стихотворении "О человеке, воспарившем над толпой", - изобразив себя на парном к нему автошарже. Когда ничего не случается, то происходит все, что угодно, и если ничего не можешь, значит, все дозволено - вот главный урок и принцип застойной жизни, увиденный и воплощенный Ковенацким. Недаром у него есть драма "Бредоград", а в ней "Песня крыс" со словами: "Мы жители помоек, / Дощатых нужников. / Наш дух свиреп и стоек, / Свободен от оков. // Мы пляшем ночью синей, / Мы лапками сплелись. / Да здравствует крысиный / Экзистенциализм!". Сегодня со стороны видно, насколько все они, герои подпольного самиздата, были едины, хоть и все сами по себе. Чтобы состоялись Высоцкий и Пивоваров, Венедикт Ерофеев и Эрик Булатов нужны были десятки менее удачливых, хоть, возможно, и столь же талантливых людей, составлявших общую творческую волну поколения. Так и Владимир Ковенацкий, хорошо известный среди коллекционеров и ценителей, только спустя двадцать лет после смерти получил заслуживающее его издание. "Надо мной цветет природа. / Тесен гроб и вглубь, и вширь. / Я не дам тебе развода, / Потому что я упырь" - начинается стихотворение, из которого вышел весь ранний Мамлеев, написавший, кстати, предисловие к книге-альбому. "Я ненавижу слово "мы". / Я слышу в нем мычанье стада, / Безмолвье жуткое тюрьмы / И гром военного парада". Есть и безыдейно-психологическая проза. Как, например, новелла "Ужас": "За мной гналась бешеная собака, я горел в танке, меня едва не убили бандиты на окраине осенней ночью, но ни разу я не испытал такого ужаса, как в тот миг, когда подо мной рухнул унитаз". Из воспоминаний Владимира Ковенацкого понимаешь истоки этого "русского баракко", соединившего самые темные фантазии Гойи и Достоевского.
В продаже
Хочу купить
сейчас этого издания книги в продаже нет
попробуйте поискать другие издания этого произведения при помощи ссылок ниже
или оставьте объявление о покупке или продаже
